Теренс Лэнгдон: «В США только 2% моих работ финансировалось бизнесом»

Т.Г. Лэнгдон,
профессор Южнокалифорнийского университета Лос-Анджелесе

 

 

 

- Мистер Лэнгдон, расскажите о себе – жизнь, карьера, научные интересы и результаты?

- Я родился и получил образование в Англии. Ученую степень по физике – в университете Бристоля и затем степень кандидата в области физической металлургии – в Имперском колледже при Лондонском университете. Прежде чем остаться на факультете в университете Южной Калифорнии в 1971 г., недолгое время работал в Беркли, в Калифорнийском университете, в Кембриджском университете и в университете Британской Колумбии. В 2005 г. я принял предложение от университета Саутгемптона в Великобритании и поэтому сейчас  работаю частично в Калифорнии, частично в Британии.

Мои исследования фокусировались преимущественно на области деформации металлов и керамики под воздействием высоких температур, особенно характеристик ползучести и повышенной пластичности материалов. В последнее время все больше внимания я уделяю исследованию объемных наноматериалов. Должен заметить, что эта сфера нанонауки является динамично развивающейся в наше время. 

 

- Вы активно работаете с российскими учеными в области исследования свойств материалов, полученных методом интенсивной пластической деформации (Severe Plastic Deformation - SPD). Каковы задачи, результаты этого сотрудничества? Каков потенциал и область применения результатов ваших исследований?

- Впервые я побывал в России в 1989 г., когда посетил Институт исследования повышенной пластичности в Уфе. Еще тогда я был впечатлен замечательными результатами ваших исследований свойств материалов с субмикронными частицами, которые находятся под воздействием пластической деформации. Этот и последующий мой приезд в 1990 г. привели к тесному сотрудничеству, что и продолжается по сей день.  Я очень много работаю с профессором Русланом Валиевым, ранее сотрудником Института повышенной пластичности, а теперь  Уфимского авиационно-технического университета. Мы активно занимались исследовательскими проектами и подготовкой обзорных статей. 

То, что изучение характера воздействия пластической деформации на объемные наноматериалы – междисциплинарная отрасль науки, факт общепризнанный, и сотрудничество экспертов в различных областях науки лишь поспособствует развитию этой отрасли. Таким образом, нам удастся перевести результаты наших исследований в практическую плоскость.

 

- Как вы оцениваете потенциал российской науки и экономики в области внедрения нанотехнологий?

- Точных данных о состоянии вашей науки у меня нет, но, судя по тому, что я видел во время своих посещений, Россия делает в этом направлении немалые успехи. Учитывая высокий образовательный уровень молодежи в области естественных наук и математики, можно говорить об огромном потенциале России в сфере практического применения нанотехнологий.

 

- В России уже появился афоризм «А где здесь нано?» Его приписывают главному человеку по нанотехнологиям в России, руководителю РОСНАНО Анатолию Борисовичу Чубайсу. Где нано в ваших разработках и какие особые свойства оно – нано – определяет в материалах, которые вы исследуете?

- «Нано» означает «очень маленький». В английском это слово употребляется в разных контекстах.  В наших работах с профессором Валиевым это означает потенциальную возможность получения наноструктурированных металлов или металлов с содержанием частиц размером менее 100 нанометров. Многие из полученных нами материалов обладают превосходными физическими свойствами, хотя размер их частиц приближается зачастую к 200-500 нанометрам. «Субмикронный – это более точное определение для них. Но на практике наши исследования показали, что металлы, состоящие из сверхмелких частиц, полученных с помощью метода раздельной пластической деформации, содержат другие наноструктурные элементы, включая смещение субструктур и присутствие наночастиц, а также следов расщепления. Это тоже важно для определения их физических свойств. 

Главное достоинство наноструктурированных металлов – значительное повышение их общей прочности. Вторая потенциальная выгода – возможность достижения повышенной пластичности при формовке под воздействием высоких температур.

 

- Президент США Барак Обама, выступая перед национальной академией, говорил о проблеме коммерциализации научных идей. Он, в частности, сказал, что бизнес неохотно идет на финансирование науки. Как вообще происходит финансирование науки и внедрение новых технологий в промышленности в США? Кто финансирует науку – правительство, бизнес? Расскажите об инфраструктуре внедрения инноваций в США, какова она, как  функционирует? В чем отличие от России?

- Большинство научных исследований американских университетов финансируется различными правительственными агентствами. В моей научной области фундаментальных свойств материалов добиться финансирования со стороны коммерческих компаний очень тяжело. Я могу сказать, что за 38 лет моей научной карьеры в университете Южной Калифорнии только 2% моих работ были профинансированы частными компаниями. Мне сложно провести какие-то аналогии с Россией. Но с расширением области применения наноструктурных материалов количество спонсоров из числа частных компаний возрастет.

 

- Многие ваши работы проводятся при поддержке американских военных (US Army Research Office). Военных тоже интересуют нанотехнологии? Означает ли это, что науку в США в область инноваций двигают проблемы безопасности, и только после того, как научные результаты нашли применение в военной промышленности, они находят и свое гражданское применение? 

- Думаю, что все правительственные агентства в США поддерживают тот или иной проект в области нанотехнологий. Одно из таких агентств - Исследовательский центр армии США. Сейчас моя исследовательская деятельность осуществляется благодаря гранту Американского фонда национальной науки. Но я сомневаюсь, что проблема безопасности способствует внедрению инновационных подходов в американской нанонауке. Наоборот, я уверен, что гражданский сектор обладает для этого большим потенциалом. Учеными и политиками обсуждается опасность нанотехнологий. Начиная с новой гонки вооружений, «серой слизи» и заканчивая надежностью наноматериалов и безопасностью работников предприятий, где применяются нанотехнологии. 

 

- Нанотехнологии реально опасны? В чем это заключается и каковы пути их нейтрализации?

- Нано охватывает широкий спектр научной деятельности, и здесь важно различать те или иные аспекты. К примеру, мое поле деятельности – из объемных металлов получить наноструктуры. С этим видом исследований не сопряжено никакой опасности, как и с нашими проектами по исследованию свойств материалов. Но при реализации других проектов, где использются наночастицы или нанопорошки, опасность представляют случаи случайного попадания этих элементов в организм рабочих.

 

- Как в США решается кадровый вопрос? Существует ли программа поддержки молодых ученых, грантовые программы в области науки, программы привлечения ученых из других стран? Насколько соответствует система образования программе развития инновационной экономики?

- В США прекрасные возможности для карьерного роста молодых ученых или приглашенных из-за рубежа. Инженерный колледж при университете Южной Калифорнии выпускает бакалавров, где студенты могут получить степень магистра или доктора наук. Некоторые студенты в университете – иностранцы, прошедшие жесткий отбор в конкурентной борьбе с другими претендентами из других стран. Честно говоря, я удивлен небольшим количеством желающих из России. К примеру, у нас много желающих получить степень кандидата наук из Китая, Кореи, Японии, но ни одного из России. Возможно, в будущем эта тенденция изменится.

 

- Как вы считаете, существует ли «гонка» среди мировых держав в области нанотехнологий? 

- Есть ли в наши дни мировые державы? Мне кажется, что многие страны добиваются успехов в области нано, даже сравнительно небольшие. Такие страны часто фокусируют свое внимание на образовании и воспитании квалифицированной и дисциплинированной рабочей силы.